Семянов Михаил Яковлевич (муж) 1924г.

Родилась и почти всю жизнь провела в городе Горьком (Нижний Новгород) в семье рабочих Молитовской прядильной фабрики (Дунькина фабрика). Все имущество семьи при переезде на другую работу – часто в село Степанцево Владимирской области – убиралось на одной двухколесной тележке, которую толкал ее папа вручную. Папа ее был, по ее словам, человеком образованным, окончил гимназию, из хорошей семьи. Мама ее была из состоятельной семьи – родители имели рестораны по всей Волге от Нижнего до Казани. У ее мамы было шестеро братьев. Вот они - то все рестораны и пропили. Я, когда был маленьким, не понимал – как можно пропить свой ресторан? А бабушка мне говорила: все можно пропить – люди голову пропивают. Про свою маму она говорила – мама у меня была красивая. Сама она была ростом не велика и говорила – мал золотник да дорог, большая фигура да дурра.

Самым большим грехом в жизни она считала пьянство. И никому этого греха не прощала. Хотя сама никогда сухого закона не соблюдала: пей да дело разумей – это ее слова. Любила вместе со своим мужем проводить время в веселой компании: повеселиться песни попеть. И часто для этого переезжали на лодке Волгу и проводили время с Буслаевыми Леней и Марусей. Пели песни да веселились. (Леонид был двоюродным братом ее мужа Михаила Яковлевича, а Маруся – его жена ) Была у Евдокии Михайловны своя рюмка – грамм 15 – из других она не пила. Сделана она была из толстого синего стекла и казалась не такой маленькой, какой была на самом деле. Про семейную жизнь моих бабушки и дедушки у меня одни вопросы. Как они смогли прожить вместе всю жизнь, не повышая голос друг на друга. И моя мама тоже говорила, что при ней мои бабушка и дедушка никогда не ругались и не кричали и не шипели друг на друга. Как у них это получалось - я не понимаю. Могу только предположить, но это только гипотеза и не больше. Бабушка всячески проповедовала культ мужа в семье. Была ласкова к нему. Мишенька, Мишенька слышалось постоянно и при этом требовала к нему уважение и в семье и у окружающих. Она говорила как то – муж в семье голова а жена шея. Вот она сама и была той шеей, которая всем не гласно управляла. И она этот порядок в семье жестко поддерживала. Но это только моя гипотеза. Свою тайну она никому не открыла. На мой прямо поставленный вопрос она отвечала, что у нее муж был такой, что ругаться с ним не получалось.

Так вот семья имела только то, что убиралось на тележку. А семья была не маленькая – муж, жена и трое детей. Пока дети были маленькие они тоже ехали в тележке. Были у моей бабушке, а я ее внук – Родионов Владимир Викторович – сестра Манюша (я ее звал тетей Маней), да братка Санятка ( дядя Саня ). Жили они всегда очень дружно, бабушка среди них была за главного. Александр Михайлович Троников был в свое время большим начальником – начальник корпуса на Автозаводе, а он включал несколько цехов. Маня была человеком не здоровым. У нее было искривление позвоночника, это было заметно, поэтому она никогда не была замужем. Была она человеком открытым сильным, имела подруг кучу и спуску никому не давала. Про таких можно сказать – за словом в карман не полезет. У нее было трое детей два сына, одного звали Капитон он погиб на фронте, как звали другого я сейчас не вспомню, я видел его только на маленьком фото в детстве. Его зарезал пьяный хулиган перед войной после танцев, когда он пошел девушку провожать. Рядом с Каморками. Этот ….слов нет… бежал и резал всех подряд. Зарезал шесть человек… Тетя Маня всю жизнь возмущалась, что эту…. видели после войны живым. И с женой и двумя детьми, хотя по приговору суда – расстрел. И газеты писали – приговор приведен в исполнение. Бабушка и мама всегда говорили, что дети у тети Мани были красивыми, хоть и от разных. Про Капитона Троникова я еще расскажу, у меня есть его последняя фотография с фронта с надписью НА ПАМЯТЬ. Красивый был человек и умница. Посмотрите на фото. Дочь тети Мани – тетя Нина Зайцева (муж Володя Зайцев – прекрасный человек – вагоновожатый) проработала всю жизнь начальником цеха на холодильнике номер 2 в Нижнем Новгороде.

Когда Евдокия Михайловна была маленькой, она с семьей в основном жила в Нижнем Новгороде в общежитии, как бы сейчас сказали, Дунькиной фабрики – в каморках. Мы каморочные. С гордостью за всех каморочных говорила она. Тетя Маня почти до старости там прожила, пока дочь не получила квартиру. Бабушка рассказывала: там не забалуешь, там все про всех знают. Семьи большие и каждая семья имеет только одну не большую комнату. Кухня очень большая, но на весь этаж одна. А на этаже не один десяток семей. Туалет, насколько я помню, общий - один мужской, один женский. Полы, говорила бабушка, были не крашеные. Их не мыли, а ножами скребли. Она считала проживание там ШКОЛОЙ ЖИЗНИ.

Она в детстве много мне рассказывала о своей молодости. О революции 1905 года. Как ее отец и дядя, да и многие другие, кого она называла по именам, ходили из каморок на баррикады, на Красное Сормово, где сейчас ул. Баррикадная и где установлен памятник участникам революционных событий. Как они пришли, а кто и прибежал, избитые до крови казацкими нагайками, а одного близкого друга ее отца забили насмерть. Все в каморках казаков за это не любили. Про национальности она различий не делала, но говорила типа: Коля – татарин и далее. Друзья были всех национальностей. Про китайцев говорила, что их много было в Н.Новгороде и жалко что их выслали они беззлобный и веселый народ. Занимались в основном торговлей … например швейными машинками торговали.

В восемнадцать лет они с дедом обвенчались и уехали воевать за Революцию. Воевали они на Волге, на корабле добровольцами. Потом, когда их корабль потопили, дед поступил на корабль известной Волжской флотилии. Там у них родился мальчик, но заболел и быстро умер. Больше у них мальчиков не было, бабушка часто вспоминала о нем, но как его звали, я не помню, чаще она его сыном называла. После демобилизации дедушка был сочувствующим и участвовал во всех делах партии. В 1924 году он вступил в партию. Он был в старости признан старым большевиком местного значения и получал пенсию от партии. Мой дед был всецело предан делу партии большевиков. Бабушка была всегда рядом с ним первым помощником и опорой в семье. Она говорила – мужчина в семье голова, а женщина – шея. Было у них четыре дочери – три родные и одна приемная. Приемная – Черкасова Нюра – была дочерью двоюродного брата дедушки все ее любили как и родную, а звала она дедушку Браткой а бабушку Дуней. Родных дочерей звали Антонина ( Тоня ), Тамара ( Тома ) и Людмила ( Люся ). Про войну дедушка говорил мало, только как то сказал мне, мальцу, что бы я отстал, что война не игрушка и вспоминать ее тяжело. А когда я подрос, то он сказал, что всегда носил с собой на фронте (в окопах) гранату, чтобы не попасть в плен. А война была рядом. Как то я нашел не разорвавшийся снаряд, дед увидел – взял его у меня, а мне было лет пять, и объяснил, что орехи им разбивать нельзя и мы вместе отнесли его и выбросили в болото. Я все свое детство мечтал увидеть немца и убить его, сейчас я конечно понимаю что был не прав. О годах войны разговор особый.

Семянов Михаил и Фёдоров Алексей

Дедушка ушёл на фронт и был там в окопах всю блокаду Ленинграда. При прорыве блокады, он был тяжело ранен и контужен – долго лечился в госпиталях, пришёл инвалидом. До самой смерти ходил с палочкой. Он был награжден орденами Красной Звезды, Великой Отечественной Войны 2 степени, медалями За отвагу, За оборону Ленинграда и др. А бабушка оставалась в годы Войны одна с четырьмя дочерями, двое из которых работали, а двое – рабочих карточек не имели. В городе был голод – бабушка говорила: идёшь по улице, а там мёртвые от голода валяются, никому не нужные. Ей приходилось кормить семью. В это время в соседний дом заселилась еврейская семья: Поль Зинаида Юрьевна, со своими тремя дочерьми – они были эвакуированы из блокадного Ленинграда. Вот бабушка с ней и подружилась – они вместе, вдвоём, кормили свои большие семейства. Скупали ворованную муку на Канавинском рынке, пекли из нее пирожки с мороженной картошкой и продавали на том же рынке. Так все живы и остались, т.к. после каждого похода на рынок оставалось на каждого члена семейств по пирожку. (Пять-семь пирожков.) Наши семьи так сдружились за годы Войны, что дружба между ними и их детьми – продолжалась до самой смерти моей бабушки и Зинаиды Юрьевны, а прожила она за девяносто лет. Сейчас связь у нас потерялась от того, что семьи разъехались и некоторые их члены уехали из России. А тёплые воспоминания и отношения остались. Когда я защищал свою диссертацию в Ленинграде, я жил в этой семье. Они меня приветили как родного. А жил я у них в общей сложности более года. Спасибо им за это.

Рубинчик Григорий Борисович – глава семьи, один из самых умнейших и интелигейтнейших людей, с которыми я встречался в жизни (еврей по национальности), работал он главным инженером легендарного ленинградского Путиловского завода. Воевал. Спокойный и уравновешенный в семье человек. Многие из его советов и высказываний я запомнил на всю жизнь. Поль Зинаида Юрьевна (русская по национальности) считала, что помесь евреев с русскими – самая жизнестойкая. Всегда весёлая, в хорошем настроении, доброжелательная, хлебосольная. Поэтому бабушка и вся наша семья относятся к людям еврейской национальности с уважением. Если кто-то из этой семьи прочитает эти слова – отзовитесь.

Семянова и Блохины 1978

В первом ряду:
Блохин Александр
Семянова Евдовия Михайловна
Блохина Людмила Михайловна
Во втором ряду:
Родионов Владимир Викторович

Про образование. И бабушка и дедушка учились в школе только три месяца в первом классе. Как только научились писать и читать, на этом их учеба и закончилась. Дедушка, Семянов Михаил Яковлевич, впоследствии закончил техникум. Причем получил по окончании техникума почетную грамоту как лучший ученик выпуска по математике. В моей семье эта грамота храниться там же где и мой диплом об окончании мехмата, в котором все отметки по физико-математическим дисциплинам – пять, и там же где дипломы кандидата наук и доцента. Я считаю, что все эти способности в моей семье от моих бабушки и дедушки – одни их умнейших и мудрейших людей, с которыми столкнула меня судьба. Дедушка умер рано, он был весь изранен на фронте и перенес серьезную контузию. А с бабушкой, Семяновой Евдокией Михайловной, я жил до самой ее смерти. К бабушке часто приходили различные её родственники и знакомые за советом, за сочувствием. Всех она встречала с теплом, внимательно выслушивала, помогала советом, а иногда и делом – никто не уходил без помощи и участия.

Когда я был подростком, старшие ребята меня не жаловали, а бабушка за меня заступалась. Я ей говорил, что не надо за меня в драку лезть, да еще с палкой. Мне от этого только больше достанется. Другие ребята подчинялись старшим и их не трогали. Она говорила, что за свободу самим решать свои дела люди жизнь отдавали. И поддерживала мое желание ни от кого не зависеть, а самому решать, что мне делать и чем заниматься. Пусть даже ценой побоев и оскорблений. Предупреждала, что сговорчивость с более сильными до добра не доводит… подведут мудю под под бородю… Так и произошло с некоторыми моими ровесниками. Но это другая история.

А когда я писал диссертацию, а мой научный руководитель серьезно болел, то советы по науке давала мне она. Спрашивала, что написано у этого ученого, как считает этот. Что думаю я сам? Какие могут быть последствия моей критики? И предлагала обоснованное мнение, с которым я чаще всего соглашался. Бабушка меня очень любила, и я ее тоже люблю до сих пор и буду любить ее до самой моей смерти. Наша ментальная связь сейчас ослабла, а на протяжении ровно десяти лет она мне часто снилась и советовала мне в важных делах во сне, если я ее об этом просил, сначала выслушав мое мнение, мнение других людей в моей интерпретации, а потом, обсудив ряд вопросов со мной, давала мне свой совет, часто в виде сложной инструкции: если так– то так. И я к этим советам всегда относился внимательно.

По поводу жены, когда я еще был не женат, и был еще молод думать о женитьбе, она говорила, не надо ревновать – это убивает любовь. Ну изменит тебе один раз. А кому не изменяют? До трех раз можно простить.

Про детей она говорила так: обманывать детей и кричать на них нельзя. Если обманешь ребенка в его детских делах, то как он тебе поверит когда будет взрослым? А часто доверие между собой, между родителями и детьми, может уберечь их от сложных проблем. Кричать на детей нельзя. Они должны слушаться и спокойно высказанной просьбы. Если ребенок ни за что не хочет делать то, что ты от него хочешь – уступи, перенеси сроки на завтра, на понедельник и т. д. Если ребенок приводит серьезные аргументы, что бы что то не делать, то нужно обсудить с ним его доводы, и если он прав, то согласиться с ним и наметить план решения вопроса. Если ты кричишь на ребенка, значит ты что то делаешь не так.

Спасибо тебе за все.